Иван Поддубный. Мифы и факты

Белов А. А., Иван Поддубный. Мифы и факты / А.А. Белов. – Краснодар : Федор Филев, 2023. – 96 с.: ил.
ISBN 978-5-6045109-9-5 │ Научно-популярное издание.

Рецензент — Курков Геннадий Михайлович, кандидат исторических наук, доцент, главный научный консультант кинопроекта «Культурный код России: мифы и факты».

Книга журналиста Анатолия Белова посвящена развенчанию слухов о жизни легендарного русского богатыря, непобедимого борца, неоднократного Чемпиона мира среди профессионалов, актера цирка Ивана Поддубного. На основе фактов, документов и свидетельств очевидцев даются ответы на вопросы о некоторых малоизвестных эпизодах в судьбе прославленного русского борца, прожившего последние годы своей жизни в Ейске.

Книга адресована широкому кругу читателей, но, в первую очередь — подрастающему поколению.

Содержание Иван из казацкого рода Поддубных Олимпийская дисциплина Вкус победы Коварные Амуры Самоутверждение и признание Впервые в Париже Реванш в Петербурге Золотая пятилетка Подлость Рауля ле Буше Несостоявшийся помещик На заре советской власти Возвращение «Ивана Железного» Американские гастроли Триумфальное возвращение на Родину Орденоносец На покой в Ейск Как Поддубный вступил в Красную армию Пенсия работе не помеха Война Гестапо не трогало орденоносца Состава преступления не нашли Голодал ли Поддубный? Здесь русский богатырь лежит «Если падать с коня, то с хорошего» Спаситель и святой След Поддубного в культуре и искусстве Наследие Поддубного в спорте Фильмы об Иване Поддубном Источники публикации

Иван из казацкого рода Поддубных

Предки Ивана Максимовича Поддубного были запорожскими казаками. И под знаменами московских царей бывали в походах против крымчаков и турок, рубились с польскими и литовскими панами.

Один из предков борца служил в войсках Петра Первого, дрался со шведами. Пётр заметил воина, обладавшего страшной физической силой. Об этом пращуре в роду Поддубных живёт интересная легенда.

Когда гетман Мазепа предал Петра, казак Поддубный не стал предателем России, казацкой чести и своей веры. Он с отрядом запорожцев перешёл в лагерь русских войск.

После Полтавы Поддубный долго служил при дворе Петра, в его личной охране, получил высокие чины, поехал с посольством в Лондон. Но домой не вернулся. На обратном пути, уже на русской границе его убили кинжалом в сердце, а труп повесили на дереве. [1, с. 55-56]

Вспоминает Юрий Петрович Коротков — крестник Ивана Поддубного, житель Ейска:

– Поддубный рассказывал, что в Полтавской битве его предок взял на штык 12 шведов и захватил вражеский стяг. За этот подвиг генерал-фельдмаршал Аникита Репнин подарил богатырю серебряную шкатулку с крупной суммой денег. И тот завел хозяйство на Полтавщине. А история получила неожиданное продолжение. Моя прабабка Короткова-Репнина происходила из рода того самого Аникиты Репнина. Ее даже дразнили в детстве Репкой. А в конце 1920-х годов вернувшийся из Америки 56-летний Поддубный купил дом на улице, где жили мои родные. Разумеется, они подружились. Так он стал моим крестным отцом. [2]

А первым в роду землепашцев Поддубных стал дед Ивана Максимовича.

Через много лет, будучи всемирно известным чемпионом, Поддубный скажет, что человек сильнее его — только отец.

Иван родился в Полтавской губернии в 1871 году. После первенца у четы Поддубных появились еще трое сыновей и трое дочерей. Иван, как старший из детей в семье, где привыкли считать гроши, к тяжелой крестьянской работе был приучен сызмальства и выполнял ее шутя. С 13 лет батрачил у пана в родной Карасёновке, затем у помещика в Богодуховке. [1, с. 12]

Односельчане не удивлялись тому, что мешки с зерном он бросал на телегу так, будто их набили сеном. Яблоко от яблоньки недалеко падает: глава семьи Максим Иванович сам был богатырского роста и силы геркулесовой.

Для сына Максим Иванович стал и первым тренером, и первым противником. По праздникам на радость жителям деревни они боролись. Оба силача, окруженные со всех сторон тесной стеной односельчан, брали друг друга за пояса и не отпускали до тех пор, пока кто-нибудь не окажется лежащим на лопатках. Иногда Максим Иванович, щадя самолюбие сына-подростка, великодушничал и поддавался. Больше никогда у Ивана не будет таких благородных соперников — явятся ожесточенные, хитрые, бесчестные…

В армию Ивана не взяли как старшего сына. В 1882 году, как он пишет сам в автобиографии, «не захотел больше жить в деревне и уехал на заработки».

Способствовала этому и сердечная драма: Аленку Витяк, дочку зажиточного хозяина, с которой у него случилась первая любовь, за него, бедняка, не отдали. Работал портовым грузчиком сначала в Одессе, через год Иван подался в Севастополь.

«В Севастополе, – пишет Иван Максимович, – я проработал 2 года в греческой фирме «Ливас» простым портовым грузчиком».

Четырнадцатичасовой рабочий день, когда Поддубный с пудовыми мешками туда-сюда сновал по трапу, не казался таким изнурительным из-за надежды заработать побольше денег, вернуться в село и отобрать Алёну себе.

Однако все сложилось иначе. Фирма «Ливас» в 1895 году переехала в Феодосию. Ивана назначили старшим рабочим при конторе. Иван поселился на съемной квартире с двумя учениками мореходных классов. Его соседи оказались завзятыми спортсменами, и именно от них Поддубный узнал, что такое физические упражнения и система тренировок. [3]

Антонин Преображенский за полгода приохотил Поддубного занятия спортом, и, когда в 1896 году в Феодосию приехал цирк Ивана Бескоровайного с чемпионатом профессиональной борьбы, он решил испытать себя и в поднятии тяжестей, и в русско-швейцарской борьбе на поясах. Ведь на афишах говорилось, что все желающие могут помериться силой с известными атлетами и борцами. В первом соревновании он проиграл.

«Атлеты всыпали мне как следует, и я провалился».

Но в борьбе победил всех участников чемпионата. Лишь один гигант-поляк Янковский не поддался новичку ковра. Три схватки не дали результата — ничья. [1, с. 13]

Это раззадорило будущего героя. Он понял — одной силы мало. Нужна еще и спортивная техника.

Иван Максимович даже придумал стихотворное напутствие борцам:

Сила есть, большой кулак,
Но без техники никак. [2]

До конца жизни Поддубный не оставит свое тело в покое, не станет полагаться на свои действительно феноменальные данные. Сила, как любой дар природы, требует взамен работы, самоограничения, дисциплины. Он установил себе жесточайший спортивный режим: упражнения с 32-килограммовыми гирями, 112-килограммовой штангой. Он обливался холодной водой, по-особому питался, напрочь и навсегда отказался от спиртного и курева.

Олимпийская дисциплина

Вид спорта, в котором Поддубному предстояло поддержать престиж России, зародился в Древней Греции. И вскоре борьба стала настолько популярна, что вторым видом спорта после бега была включена в одну из первых Олимпийских игр. Эстафету Древней Эллады подхватили римляне, среди которых этот вид спорта стал очень популярным и приобрел впоследствии название греко-римской борьбы.

Придя в упадок из-за нападок церкви в Средние века, вновь возродилась в XIX веке. В 1848 году в Париже прошел первый Международный турнир с участием борцов Германии, Италии, Турции, России и, разумеется, Франции. Возможно, в память этого события греко-римскую борьбу стали называть французской.

В 1896 году в России был утвержден устав Петербургского атлетического общества, а через год был проведен первый Всероссийский чемпионат. Он и стал у нас стартом французской борьбы, популярность которой вышла далеко за пределы северной столицы.

Во французской борьбе, в отличие от вольной, работает лишь верхняя часть тела. Схватка заканчивается, когда имеет место падение одного из противников, то есть когда одному борцу удается положить другого на лопатки, хотя бы на полсекунды.

В СССР Всесоюзный комитет по физкультуре и спорту в 1948 году принял решение называть французскую (греко-римскую) борьбу классической. В 1991-м вернулись к прежнему названию — греко-римская борьба.

Вкус победы

Иван ощутил вкус успеха, вкус славы. Спорт стал для Поддубного стержнем жизни. Лучшим местом для демонстрации своих талантов он считал цирк, к тому же выступления на арене могли приносить и неплохие деньги.

1 января 1897 года он рассчитался с греческой конторой, чтобы стать борцом-профессионалом. В начале января 1898 года двадцатисемилетний Иван снова появился в Севастополе.

Экс-грузчик стал борцом цирка итальянца Энрико Труцци. Первые же выступления принесли ему известность. Высокий, прекрасно сложенный, с четкими, мужественными чертами лица борец быстро обзаводился поклонниками и поклонницами.

На арене он потрясал. Ему клали на плечи телеграфный столб и с обеих сторон повисали человек по десять, пока столб не ломался. Буря оваций после этого номера вызывала на его лице лишь снисходительную улыбку. За подобной безделицей-разминкой начиналось то, для чего Поддубный выходил на арену — исконно русская борьба на кушаках: соперники забрасывали кожаные ремни друг другу за талию, стараясь повалить. Поддубному на его противников хватало пять минут. Газеты печатали портреты новой звезды цирка, барышни вырезали их на память, а на представления шли с букетами цветов для своего кумира.

Коварные Амуры

Сердце же кумира оказалось быстро занятым роковой цирковой дивой Эмилией. Дама в возрасте под сорок, но безумно темпераментная венгерка-канатоходка, заставила изрядно потускнеть в памяти Ивана девически невинный образ Алёнки.

Поддубный узнал, что такое страсть зрелой, многоопытной в амурных делах женщины. Он был совершенно околдован, предлагал руку и сердце, не подозревая, что является не единственным обладателем прелестей красавицы.

Между тем, случайно оказавшийся на цирковом представлении, и кое-что уловивший из здешних слухов односельчанин привез Максиму Ивановичу невеселые вести о том, что его сын в самом «срамном» виде, в обтягивающем трико, вместо того чтобы заняться делом, кидает гири. Да к тому же говорят, что «девка-венгерка его сманила, которая у них в цирке по канату ходит. Жениться он на ней, вроде, собрался».

Вскоре Поддубный получил письмо от братьев:

«Отец на тебя гневается и грозится обломать о тебя оглоблю. Лучше к Рождеству не приезжай».

Ему и без того было не до праздников: коварная канатоходка сбежала-таки с богатым поклонником. И он, решив избавиться от тяжелых воспоминаний, подается в Киев.

Говорили, что на вопрос, есть ли кто-нибудь на свете, кто может его одолеть, Поддубный без промедления отвечал:

«Есть! Бабы! Всю жизнь меня, дурака, с пути-дорожки сбивали».

Можно относиться к этому заявлению как к шутке, но в биографии богатыря действительно немало драматических страниц.

В труппе Киевского цирка братьев Никитиных, с которыми Поддубный подписал контракт, в 1902-м году он познакомился с прелестным юным существом — Машей Дозмаровой. Он мог бы усадить ее на ладонь, настолько она была крохотна и изящна. Горячее чувство переполняло великана. Поддубный понял, что это такое — замирание сердца. Но оно, могучее, не сбивавшееся с ритма при сверхчеловеческих нагрузках, именно замирало, когда он, задрав голову, наблюдал, какие трюки проделывает Маша на своей трапеции под куполом цирка. Любовь была взаимной. Поддубный решил жениться и называл девушку своей невестой.

Все оборвалось в один миг. Поддубный ждал, когда окончится Машин номер за тяжелой драпировкой, отделявшей сцену. Вдруг послышался глухой удар, женские визги. Выскочив на арену, он увидел распростертое тело. Он поднял его на руки. Маша была мертва.

Связанный контрактом, Поддубный выходил на публику без малейшего желания. Киевская арена стала для него местом ужасных воспоминаний. Чтобы как можно меньше времени оставаться наедине с самим с собой, он зачастил в клуб атлетов. Здесь собиралась киевская интеллигенция — адвокаты, врачи, да и просто влиятельные лица в городе. Все они очень увлекались французской борьбой, дававшей возможность большего маневра на ковре и требовавшей не только силы, но и ловкости, прекрасного владения телом, особой тактики ведения поединка.

Поддубный познакомился тогда с А. И. Куприным, которого часто видели в клубе атлетов. Писатель оценил в Поддубном не только самородка, удивительное произведение природы, но и человека большой внутренней силы.

…Не в силах забыть о своем горе, Поддубный подумывал покончить с цирком и вернуться в феодосийский порт. Однако, как известно: «Бог нашей драмой коротает вечность — сам сочиняет, ставит и глядит». [3]

Самоутверждение и признание

Казалось бы, начинать профессиональную карьеру уже поздно. Но настойчивость и упорство привели богатыря из Севастополя в Одессу, из Одессы в Киев, из Киева на Кавказ, потом в Сибирь. Шесть лет изнурительных тренировок, постижение самых потаённых приёмов борьбы на поясах привели к тому, что в России ему не стало равных. И Поддубный исподволь стал осваивать приёмы французской борьбы, входившей в моду.

В 1903 году Санкт-Петербургское атлетическое общество телеграммой приглашает его принять участие в шестом парижском чемпионате мира по французской борьбе. Надо сказать, что тогда чемпионаты в казино «Де Пари» были главным мерилом при оценке ранга борцов. [1, с. 13]

Поддубного пригласили в Петербург для важного разговора. Что все это значит? Иван Максимович не раз перечитал имя человека, чья подпись значилась на телеграмме: председатель Санкт-Петербургского атлетического общества граф Рибопьер.

В сущности, Поддубный обрадовался этой телеграмме только как поводу куда-нибудь и зачем-нибудь ехать. Он взял билет до Петербурга.

И телеграмма, и заинтересованность Г. Н. Рибопьера в мужике, недавно таскавшем мешки на крымских пирсах, удивлявшем зрителей бродячего цирка, имели свое объяснение. В начале 1903 года граф получил предложение французского спортивного общества направить представителя России для участия в международных соревнованиях на звание чемпиона мира по французской борьбе.

Оказалось, Поддубный уже достаточно долго находился в зоне наблюдения основателей атлетического общества, сообщений о его победах в их копилке собралось достаточно, чтобы кандидатура казацкого богатыря показалась самой подходящей. Поддубный признался графу, что лишь недавно занимается именно французской борьбой, на что получил ответ: у него будет лучший тренер, мсье Эжен де Пари, и три месяца на подготовку.

Тренировки начались незамедлительно. Француз, сам в прошлом борец-профессионал, не щадил подопечного. Все приемы отрабатывались до автоматизма. [3]

Впервые в Париже

На чемпионат в Париже приехали 130 борцов, среди которых были мировые знаменитости. Условия состязания были жесткими — единственное поражение лишало права дальнейшего участия в состязании.

О чемпионате говорил весь Париж. Места в театре «Казино де Пари» брались с боем. Никому не известный «русский медведь» выиграл одиннадцать схваток. Поддубному, которому уже исполнилось 33 года, предстоял поединок с любимцем парижан, двадцатилетним красавцематлетом Раулем ле Буше. Тот с первых же секунд схватки пошел в бешеную атаку и скоро выдохся. Поддубному только и оставалось положить его на лопатки, но француз как рыба выскальзывал из рук. Стало ясно, что Рауль смазан каким-то жировым веществом.

В ответ на протест Поддубного, обвинявшего противника в жульничестве, судейская коллегия, хоть и убедилась, что на тело Рауля нанесено оливковое масло, постановила борьбу продолжать, а «скользкого» противника Поддубного каждые пять минут обтирать полотенцем. Подобное решение походило на анекдот, но все именно так и случилось.

За час схватки с Раулем Поддубному не удалось положить француза на лопатки, хотя преимущество было явно за ним. Даже зрители, болевшие за соотечественника, возмутились, когда судьи, признавшие мошенничество Рауля, присудили победу все-таки ему «за красивые и умелые уходы от острых приемов».

Поддубный был потрясен даже не тем, что незаслуженно, нагло был выведен из дальнейших состязаний. Впервые выступив, он понял, что и на таком представительном авторитетном форуме перед лицом многих сотен следящих за схваткой зрителей возможно торжество самой черной лжи и человеческой бессовестности. Этот урок навсегда сделает Поддубного непримиримым, бескомпромиссным врагом «грязного спорта». [3]

Реванш в Петербурге

В Петербурге знали о парижском инциденте, но, не желая крупного скандала, по телеграфу предложили судейской коллегии повторить поединок Поддубного и Рауля. Но «победитель» категорически отказался. Однако Париж оказался лишь отправной точкой дальнейших выяснений на ковре «русского медведя» и любимца французов. Судьба то и дело сводила их — людей, по своим убеждениям олицетворявших светлую и темную стороны спорта.

Рауль ле Буше — сильный, техничный борец — смог справедливо оценить Поддубного. Было ясно: в открытом единоборстве ему с ним не сладить. Терять же звание кумира публики, звезды французского спорта не хотелось. И когда Рауль приехал в Петербург на Международный чемпионат, он предложил Поддубному взятку в 20 тысяч франков.

Это предложение, которое странный русский счел оскорбительным, стоило «звезде» двадцатиминутного стояния на четвереньках под свист зала.

«Это тебе за жульничество! Это тебе за оливковое масло!» — приговаривал Поддубный.

Отпустил он Рауля только по настоянию судей…

Куда более крепким орешком стал для Поддубного другой француз — чемпион мира Поль Понс — высоченный атлет, известный виртуозным владением всеми приемами борьбы, которые он обрушивал на противника с той молниеносностью, которая не давала опомниться.

Собственно, этой игре предстояло стать главным событием чемпионата. Цирк братьев Чинизелли с его трехтысячной публикой, кажется, готов был взорваться от заранее нагнетавшегося напряжения.

Предчувствие легкой победы над каким-то мужиком, не отмеченным ни одной медалью, после унизительного, под хохот и улюлюканье всего зала, проигрыша Рауля покинуло мсье Понса. Чемпион мира, человек опытный, он понимал, что его победа не будет легкой.

Первые минуты противники словно присматривались друг к другу: борьба шла вяло. Публика, болевшая за «нашего», не понимала, что случилось с Поддубным. Его стиль знатокам уже был известен: гигант с Полтавщины никогда не ждал, когда его атакуют. Он первый шел в наступление и работал всеми мышцами своего могучего тела. Однако в этот раз действия Поддубного были оправданны: перед ним — чемпион мира, борец, никогда им не виденный. В считанные минуты надо было понять его тактику, найти слабые стороны.

Все что случилось дальше, известно со слов очевидца — тогда молодого, а впоследствии одного из самых знаменитых дрессировщиков, Бориса Эдера:

«Понс был непохож на обычного Понса. Никто еще с ним не обращался так дерзко, как Поддубный, он швырял его по арене… Понсу не пришлось сделать ни одного приема, он еле-еле успевал защищаться от Поддубного. К концу борьбы на Понса жалко было смотреть: его шаровары спустились, как будто он внезапно похудел сантиметров на двадцать в талии, его майка задралась, скомкалась и превратилась в тряпку, которую хотелось выжать»…

За пять минут до окончания двухчасового поединка Поддубный положил чемпиона мира на обе лопатки. Победа досталась все-таки очень тяжело, а напряжение буквально затмевало сознание. Иван вспоминал, что на какое-то мгновение потерял контроль над собой. Прижав противника к ковру, он лежал на нем до тех пор, пока его не оттащили за ноги.

Вокруг творилось нечто невообразимое. На арену летели букеты, студенческие фуражки, картузы, дамские перчатки. Публика поднялась с места. Это был уже не общий ликующий крик, а рев, долетавший, как утверждали, до Невского проспекта.

«Свое дело я сделал, — сказал русский богатырь. — Русской чести не посрамил. Французы меня долго будут помнить».

Извозчик, который вез в ту ночь победителя сквозь живой коридор народа, стоявшего от цирка Чинизелли вдоль улиц и Литейного моста, под аплодисменты и крики «ура», обернулся к своему седоку:

«Да кто ж ты, барин, такой будешь, скажи на милость…» [3]

Золотая пятилетка

В начале ХХ века вся Европа была охвачена интересом к новой «королеве спорта» — борьбе. Школы, общества, атлетические клубы вырастали как грибы после дождя. Появилась целая когорта борцовских знаменитостей. Соревнования устраивались очень часто, публика на них валила валом. Поддубного приглашали на все крупные состязания. В 1905 году в Петербурге он получил первую в жизни золотую медаль и крупный денежный приз.

Но в том же году в Париже готовились к проведению международных соревнований на звание чемпиона мира. И Иван Поддубный уже твердо знал, какая цель стоит перед ним.

И снова Париж… Состязания на звание чемпиона мира проходили в знаменитом парижском театре «Фоли Бержер». Это был смотр борцовской элиты.

Среди 140 лучших представителей этого вида спорта находилось несколько чемпионов мира прошлых лет. Заключались пари на фантастические суммы. Мало кому известная фамилия русского атлета не фигурировала в списке тех, на чью победу делались ставки.

А Поддубный продвигался к заветной цели неудержимо, уверенно укладывая на лопатки тех, кто вставал на пути этого поистине триумфального шествия.

Вот и еще одна, уже третья, встреча с Раулем ле Буше. С дикой злобой смотрят на Поддубного глаза и в этот раз поверженного противника.

«Ты у меня заплатишь за все кровью», — хрипит Рауль.

Парижский чемпионат закончился триумфальной победой Поддубного.

Впереди было долгое турне по Италии, выступление на состязаниях борцов в Северной Африке. Его видят в Бельгии, Германии, где он положил на лопатки первоклассных немецких силачей. Все это производит настоящий фурор. «Золотая пятилетка» с 1905 по 1910 год превратила Поддубного в человека-легенду. [3]

Подлость Рауля ле Буше

И вот в Ницце, куда его, уже к тому времени шестикратного чемпиона мира, пригласили на двухнедельное выступление, на горизонте замаячила фигура давнего знакомого Рауля ле Буше.

В один из дней Поддубного обступили четверо дюжих парней, которые стали говорить, что, мол, русский борец мог бы угостить болельщиков шампанским. У каждого из них Поддубный заметил нож, спрятанный в рукаве рубахи. Понимая, что ему, безоружному, с ними не справиться, он решил действовать хитростью и пригласил к себе домой, на что апаши (наемные убийцы) охотно согласились.

Решив выиграть время, Поддубный сделал верный ход. По дороге ему повстречался знакомый. Поддубный незаметным кивком показал на следовавших за ним субъектов. К счастью, тот все понял и повернул к полицейскому участку.

При входе в дом Поддубный сказал парням, что сейчас включит свет, а сам броском вытащил из-под матраса пистолет. Те опешили, увидев направленное на них дуло, а сзади — двоих полицейских.

Скоро разнесся слух, что Рауль скоропостижно скончался от менингита. Истина состояла в том, что апаши, хоть и не выполнили свою работу, потребовали от заказчика убийства денег. Рауль им отказал, и был избит резиновыми палками по голове, отчего скончался.

Этот случай и ряд подобных не избавляли Поддубного от тягостного ощущения, что спорт все больше и больше попадает в руки дельцов, людей без совести и чести.

«Они торговали борцами оптом и в розницу, заранее обговаривали сумму, за которую спортсмен должен был на какой-то минуте сам лечь на ковер», — вспоминал он.

А пресса, которая без зазрения совести называла гонорар, в которую обойдется хвалебное слово? По-крестьянски прямолинейную натуру Поддубного это коробило. Не терпевший мошенничества, он ругался с антрепренерами, разрывал контракты, нажив себе славу человека с тяжелым, неуживчивым характером.

Все чаще Поддубный отказывался от соревнований. Со второй половины 1910 года он ушел от активной деятельности на спортивной арене. [3]

Несостоявшийся помещик

Поддубному, вволю наскитавшемуся по городам и весям, невыносимо захотелось пожить своим домом. К этому решению его подтолкнули и изменения в личной судьбе. На сорок первом году жизни Поддубный женился на женщине ослепительной красоты, актрисе Антонине Квитко-Фоменко.

Вместе с ней и двухпудовым сундуком золотых медалей он объявился в родной деревне Красеновке и решил завести хозяйство на широкую ногу. Не считаясь с затратами, купил вдосталь земли, наделил ею всю родню, а себе с ненаглядной Антониной выстроил усадьбу.

Крестьянская косточка давала себя знать — ему пришло на ум завести мельницу, пасеку.

В этой сельской идиллии Поддубный прожил года три. Правда, помещиком он оказался не слишком сноровистым. Одним словом, хозяйство приносило одни убытки, а деньги кончались.

Поддубный снова шагнул на ковер. Его увидели на цирковых манежах, на подмостках летних театров. Зарабатывать на шикарную жизнь требовательной Антонине ему становилось все труднее: спортивная форма у чемпиона уже была не та, да и годы брали свое. Со своих гастролей Иван Максимович привозил жене совсем не такие суммы, о которых она мечтала. Теперь Красеновка казалась ей красивым капканом, куда она попала, польстившись на чемпионское золото, а больше всего на то, что осталось у Ивана лежать в заморских банках.

Времена же наступали какие-то смутные. Грянула революция. Поддубный плохо разбирался в раскладе сил, боровшихся за власть и обещавших вскорости самую замечательную жизнь. Но пока что приходилось наблюдать совсем иную.

Во время состязаний по борьбе, которые как-то устроил большой ее поклонник, глава крупной табачной фирмы в Бердянске, Поддубного едва не поставили к стенке налетевшие махновцы.

В Керчи пьяный в дым офицерик чуть не убил его, зацепив плечо. Иван признавался, что порой начинал выступления при красных, заканчивал его при белых.

Во время гастролей в Одессе в 1919 году он узнал, что его Антонина сбежала с деникинским офицером, прихватив с собой изрядное количество золотых медалей из заветного сундука.

Это известие буквально свалило великана с ног. Иван Максимович отказывался от пищи, целыми днями лежал, перестал узнавать знакомых. Много позднее он признался, что был на краю настоящего сумасшествия.

Через несколько лет беглянка подала о себе весть. Просила простить. Поддубный сказал: «Отрезано». [3]

На заре советской власти

Из воспоминаний портового грузчика Прокопия Верховинского (орфография сохранена):

В 1917-1918 году я работал грузчиком в северном флоте в гор. Великий Устюг. Мы выгружали тяжести из трюма пассажирского парохода и пели “Дубинушку”. Тов. И.М. Поддубный внимательно на нас смотрел, а потом подошел к нам, попросил сумку грузчика, на себя надел и попросил нас нагрузить на него слиток чугуна, а он весил более 30 пудов, мы 6 человек подняли чугунную тяжесть, положили на сумку, и тов. И.М. Поддубный легко пошагал по трапу в порт более 200 метров, осторожно чугунный слиток положил на пол. А потом нам разъяснил, как надо быть сильным и здоровым, дольше жить. Мы поблагодарили т. И.М. Поддубного, и он сказал, что будет выступать в гор. В. Устюге.

Мы всей бригадой смотрели, что выполнял т. И.М. Поддубный. Наложили на И.М. Поддубного деревянный трап, он его держал на коленях и в руках. По этому трапу пошла трехтонная автомашина. А потом привели к И.М. Поддубному сильную лошадь с длинной веревкой. Иван Максимович взял в руки кольцо, и лошадь не могла разнять руки Ивана Максимовича. А потом другие номера, а особенно бросание двухпудовой гири и ловил одним пальцем, и много номеров нам грузчикам не под силу.

В 1918 году я работал председателем строительных рабочих на Красавинской фабрике. Были афиши о приезде на фабрику тов. И. М. Поддубного. Началось представление. Подняли тавровую балку на плечи тов. И. М. Поддубного и по шесть человек повисли на концах балки, и И. М. Поддубный начал их крутить карусель. Много было трудных номеров с гирями, тяжестями. И особенно трудный был номер – это Поддубного поместили в клетку. Тогда еще музыки не было, и я заиграл на гармошке вальс, и Иван Максимович разогнул железные прутья и с красным флагом вышел из клетки. Гром аплодисментов долго не смолкал.

Представление кончилось. Гостиницы не было. Меня спросил Иван Максимович: “А где переночевать?” и я ему говорю: “Пойдем ко мне. Я вот тут близко живу”. Когда подошли к дому, я открыл дверь, в сенях стояла кровать. Он это заметил, но ничего не сказал. Жена начала подготавливать постель, и он просил: “Ольга Александровна, вы мне дайте подушки и простынь”, – и ушел в коридор, лег на деревянную кровать, а мороз был сильный. Мы с женой не спали ночь, боялись – замерзнет он. И. М. чуть свет вышел в панталонах одних, из колодца поднял бадью и воду вылил на себя. Зашел в комнату, и мы ему рассказали, что не спали ночь, боялись. Он засмеялся, сел на стул, делал упражнения с гирями. Все подарил мне и рассказал и показал упражнения и сказал: “Выполняй – проживешь век”. С 30 лет я прошел войны, не болел, купался в снегу и учил ребят. [2]

Вот как Поддубный описывает в автобиографии методику своих тренировок:

«Я ежедневно тренировался с тремя борцами: с первым 20 минут, со вторым – 30 минут, и с третьим – 40-50 минут, пока каждый из них не оказывался окончательно изнуренным до такой степени, что не мог уже владеть руками. После чего в продолжении 10-15 минут бегал с пятифунтовыми гантелями в руках, которые вследствие усталости были почти непосильным грузом для кистей моих рук. Далее меня сажали на 15 минут в паровую ванну с температурой до 50 градусов. По окончании принимал душ; один день полуледяной водой, другой – с температурой около 30 градусов. Потом закутывали меня в простыню и теплый халат минут на 30, дабы из организма испарилась лишняя влага и достигалась правильная циркуляция крови, а параллельно с этим – дать отдых организму для предстоящей 10-километровой прогулки, которая проводилась самым быстрым гимнастическим шагом. Так тренировалось “борцовское сердце”.»

Возвращение «Ивана Железного»

В 1922 году Ивана Максимовича пригласили работать в Московский цирк. Ему уже шел шестой десяток. Врачи, исследовавшие его, не переставали удивляться: после тренировок или выступлений у Поддубного не было заметно даже легкого утомления сердечной мышцы. «Иван Железный» — называли они его. Поддубный обладал феноменальным организмом, позволявшим ему мгновенно развивать энергию, подобную взрыву.

Как-то на гастролях цирка в Ростове-на-Дону Поддубный заглянул к молодому борцу, своему тезке, Ивану Машошину, которого еще мальчишкой наставлял на правильный борцовский путь. Теперь, за столом, накрытым его матерью, ладной, симпатичной вдовой, они проводили долгие часы за чаем да разговорами. Гастроли еще не закончились, а Поддубный уже понял, что видеть Марию Семеновну каждый день сделалось для него необходимым.

Уломать ее такому герою было несложно. Вдова приняла предложение руки и сердца, хотя и не представляла в точности всего значения этого имени — Иван Поддубный. Для него же обретение семьи имело большое значение. По настоянию Марии Семеновны он, человек нерелигиозный, даже обвенчался с нею. Не имея собственных детей, к пасынку относился с отцовской нежностью. Как глава семьи, Поддубный считал своим долгом достойным образом содержать жену и сына.

А в Ростове-на-Дону, где он остался, на большие заработки рассчитывать не приходилось. И вот он решается на зарубежные гастроли. Но в Германии, куда он приехал и промыкался год, повторилась та же история: обман преследовал его. Ему сулили огромные деньги за сделку с импресарио. Победа над ним, пусть и липовая, оставалась мечтой для борцов. Само его имя и спустя десятилетия после первых побед все равно означало некую почти мистическую абсолютную силу. Того, кто справился бы с ней, пресса и реклама мгновенно превратили бы в полубога.

«Я им говорю: «Вы что, Поддубного забыли? Кто положит — под того я лягу». А они отвечают: «Ну, дело ваше, не согласны — так и бороться не будете». Я — в другой цирк. Потом в другой город, в третий. Всюду одно и то же. У них трест. Борцы борются, а хозяева расписывают, кто кого должен положить», — вспоминал Поддубный. [3]

О невероятной силе и ловкости Ивана Максимовича в те годы вспоминает сельский житель Тимофей Хоменко:

«В 1924 г. в конце лета к нам в село Панчево из Кировограда приехал цирк, в составе которого были номера борьбы. Поддубный И.М. обратился к публике с предложением, что он приглашает 8-10 смельчаков с ним бороться. После длительной паузы из массы людей раздался голос: “Мы желаем вступить в борьбу”. На подмостки вышло 8 человек сельских богатырей. Это было очень интересное зрелище.

Восемь силачей окружили Поддубного и стремились его схватить одновременно, но им это не удавалось, и через 2-3 минуты наступило величайшее напряжение в публике. И.М. Поддубный молниеносно схватывал одного за другим силачей и складывал друг на друга крест на крест, и последнего положив на гору, сам сел сверху. Долго потом смеялись жители над сельскими богатырями.» [2]

Американские гастроли

Как Поддубный попал в Америку? Однажды во время бесконечных гастролей Иван Максимович оказался в Ростове. Был в гостях у молодого циркового борца Ивана Машошина. Там и познакомился с его матерью – еще не старой вдовой Марией Семеновной, работавшей булочницей. Женщина пришлась ему по душе – и добрым положительным характером, и хозяйка хорошая.

Кроме общей положительности Мария Семеновна отличалась набожностью – выйти «взамуж» согласилась только при непременном венчании в церкви. Старушки-богомолки испытали легкий шок, когда из автомобиля, остановившегося у церкви, выгрузились целых три горы в человеческом обличии – Поддубный со товарищами.

Не в характере Ивана Максимовича было ютиться где-то и жить кое-как. По его масштабу, уж если женился, то подавай жене просторный дом и хозяйство. Новую семейную жизнь начал с того, что поехал за большими гонорарами в Германию.

Здесь он столкнулся с неприятным обстоятельством. Хотя приглашение и исходило от немецкого спортивного общества, но непременным условием хозяев цирковых чемпионатов было то, что борцы должны «подваливаться» под их фаворитов.

– «Вы что, совсем Поддубного позабыли? Кто меня сам положит, под того и лягу!
– Это ваше дело, но тогда поищите другой чемпионат».

И заколесил Иван по Германии – чемпионат за чемпионатом, город за городом, цирк за цирком. Так прошел весь 1924 год и еще два месяца. Хозяева борцовского треста, хотя и конкурировали беспощадно, но в отношении к борцовской строптивости проявляли солидарность. Неудача не смутила Поддубного.

Характер его был непреклонен – уж если решил стать хозяином и добытчиком для новой семьи, то он попытает счастья и в Старом и Новом свете. Его не испугала репутация бандитов Дикого Запада, которую унаследовали американские борцы, а также неудачи его европейских предшественников во главе с Гаккеншмидтом и Збышко.

Заключив контракт с менеджером из Чикаго Джо Пфефером, в конце 1925 года пароходом из Гамбурга Поддубный прибыл в Нью-Йорк. Теперь отступать было некуда – контракт подписан, его ждут схватки на ринге по правилам вольно-американской борьбы, больше похожей на борьбу без правил. Пришлось переучиваться – за короткий срок интенсивной подготовки Иван Максимович сбросил целый пуд веса.

Решение Поддубного гастролировать по Америке было очень рискованным Александр Куприн в свое время предостерегал от этого шага борца Заикина:

«Америка – это страна жулья» … В Америке борются как мясники».

Под угрозой были не только слава и репутация, но и здоровье. О правилах вольно-американской борьбы можно было говорить лишь в очень условном смысле – скорее она напоминала современные бои без правил.

По прибытии в Америку дело, правда, чуть не расстроилось: по американским законам атлеты старше тридцати восьми лет могли выйти на ковер только с разрешения специальной врачебной комиссии. Поддубный подвергся тщательному освидетельствованию. Было признано, что его здоровье соответствует сорокалетнему возрасту. Реклама кричала: 54-летний «Иван Грозный» вызывает смельчаков на поединок. [8]

Очень быстро Поддубный понял — классическая борьба, имеющая кодекс своих правил, американцам неинтересна. На ковре они хотели видеть зрелище, когда льется кровь, трещат кости, вопят от боли дерущиеся.

То, что здесь принималось за спортивную борьбу, оказалось ее вырождением. В разгаре была слава Эда Льюиса, прозванного Душителем за его отработанный прием — захват головы, заставлявший противника сдаться, под угрозой быть задушенным. Понимая, что надо быть готовым ко всему, в том числе и настоящим дикостям, Поддубный срочно овладевал навыками вольной борьбы.

Первые же схватки оправдали самые худшие ожидания. Соперник — канадец, которого он уложил на ковер и дожимал грудью, — схватил его за усы, за что, правда, тут же поплатился…

Блестяще проведя встречи с известными борцами, Поддубный боролся в Чикаго, Филадельфии, Лос-Анджелесе, Сан-Франциско. Он собирал полные залы. Но здешние нравы, сам торгашеский дух спорта, даже ничем не завуалированный, вызывали в нем чувство, похожее на брезгливость. И он принял решение расторгнуть контракт, потеряв при этом огромные деньги. Никакие уговоры и посулы антрепренеров не помогали. [3]

Итак, два года Иван провел по контракту в США, а Мария осталась ждать его дома. Местная публика очень любила его, называла Иваном Грозным. Однако денег ему в итоге никаких не выплатили, они шли сразу на его банковский счет.

Поддубного принуждали получить американское гражданство, ведь только тогда он смог бы воспользоваться своими деньгами. Что подписывал, он, как всегда, не смотрел и ничего в этом не понимал. Вот только даже полмиллиона долларов не смогли заставить Ивана Максимовича забыть родину. Он рвался домой — в Красеновку, к Маше, к своим ученикам. Когда он ступил на родную землю, у Поддубного в чемодане был только халат, спортивное трико и чайник. [6]

Триумфальное возвращение на Родину

В родном селе Поддубного ждал новый удар судьбы. К моменту его возвращения из Штатов всех родственников раскулачили, имущество отобрали, а все заработанное он оставил в американских банках. Оно и сейчас там, говорят, лежит. В сердцах Иван Максимович уехал из Красёновки и больше туда не возвращался.

Американские гастроли Поддубного освещались в советской прессе. Совершенно явно на него делали ставку как на воплощение силы и мощи страны победившего социализма. В Ленинградском порту, куда приехала встречать мужа Мария Семеновна, ее удивили огромные толпы народа, жаждавшие увидеть легендарного богатыря.

В честь Поддубного был устроен грандиозный праздник, в котором принимали участие все именитые спортсмены города. Известие о том, что 17 июня 1928 года неувядаемый «чемпион чемпионов» будет бороться на открытой сцене Таврического сада, мгновенно облетело город. Все милицейские кордоны к началу состязания были прорваны. Деревья облепили мальчишки, которые от дедов и отцов слышали о человеке, пришедшем в реальную жизнь, казалось, со страниц былин и сказок…

В Ленинграде же Поддубный обнародовал заявление о том, что «ввиду своих солидных лет решил оставить профессию борца». По его словам, целью жизни теперь для него будет популяризация классической борьбы среди молодежи, передача ей своего огромного опыта, чтобы «найти себе среди русских борцов настоящего преемника». [3]

Орденоносец

В 1934 году исполнилось сорок лет с того момента, когда грузчик Феодосийского порта вышел на ковер. Он все еще его не покинул, укладывая на лопатки куда более молодых. История борцовского спорта такого долголетия не припомнит. Как не припомнит столь долгой, из поколения в поколение передающейся славы.

Поддубный принимал участие в физкультурном параде на Красной площади в 1939 году. Жил в гостинице «Москва». Вместе со своим коллегой по спорту, чемпионом СССР по борьбе 1939 года Александром Сенаторовым, они прошли перед Мавзолеем, спустились к Василию Блаженному, и тут народ, не обращая внимания на молодого чемпиона, узнал Поддубного. Милиция ничего не могла поделать с наседавшей со всех сторон толпой. Сенаторов вспоминал:

«Вижу, дело плохо: помнут Поддубного или совсем задавят. У меня глаз наметанный. Я прежде в милиции служил. Говорю: «Иван Максимович, спасаемся!» Он посмотрел и ответил: «Тикать надо, Саша». Не помню уж, как мы выбрались из этой переделки…»

В том же 1939 году Указом Президиума Верховного Совета СССР Поддубный «за выдающиеся заслуги в деле развития советского спорта» был награжден орденом Трудового Красного Знамени. [3]

После чего последовало приглашение от Берии вступить в общество «Динамо», но Иван Максимович отказался, сославшись на возраст. Тогда отношение властей к нему поменялось (совпадение?). При получении паспорта Поддубный собственноручно исправил национальность с русского на украинца и оказался в НКВД, откуда домой вернулся только через месяц. Тут ему припомнили и «американские миллионы». [6]

На покой в Ейск

Последние 22 года своей жизни Поддубный провел в Ейске на берегу Азовского моря. Это сегодня Ейск — 100-тысячный город-курорт с целебными грязями, не уступающими, как утверждают, разрекламированным грязям Мертвого моря. До войны же уютный городок был тих, малолюден. Дом Поддубных стоял на высоком обрыве над лиманом. [3]

«Мне кажется, что этот небольшой приморский городок, где я поселился, производит такое впечатление, что он никому не принадлежит, а существует сам по себе. Здесь чистый воздух, много солнца и воды», – писал чемпион о Ейске в одном из своих писем. [2]

Как Поддубный вступил в Красную армию

Шел 1939 год. На квартире у борца в Ейске жил священник, сам Поддубный был глубоко верующим человеком. Но поскольку церковные обряды не приветствовались советской властью, квартирант провел крещение втайне, на дому. А впоследствии Иван Максимович на самом деле заменил маленькому Юре отца, погибшего на фронте.

– Однажды он дал мне себя побороть, – с улыбкой говорит Юрий Коротков. – Мне было лет шесть, Иван Максимович сидел под навесом и обмахивался китайским веером, а я подбежал и напал на него. Поддубный – брык и упал. Специально, конечно. Смеется и кричит жене: “Маруся! Глянь! Юрка менэ уложил!” Но вообще-то он всегда любил говорить так: “Менэ положить на лопатки може тильки баба”.

Маленький проказник вовсю пользовался добродушным нравом богатыря.

– Как-то Поддубный читал газету и ел вареники со сметаной. Макнет вареник в сметану, потом в сахар – и в рот. А я подсунул ему вместо сахара соль. Ох, как он плевался!

– В другой раз я незаметно прицепил к его соломенной шляпе звездочку от солдатской пилотки. Иван Максимович надел шляпу и пошел на рынок. Потом рассказывал, как все на него оглядывались, улыбались и шутливо кланялись. “Я подумал, эва как уважают старика, – рассказывал борец, – Но тут ко мне подходит знакомый Гришка и говорит: Иван, ты шо, в Красную армию записался на старости лет?”

– А однажды во время рыбалки я тихонько прицепил на удочку крестного дохлого судака и кричу: “Клюет!” Он обрадовался, дернул удочку, схватил рыбу, а она в руках развалилась. Он только вздохнул с досады.

И даже когда детвора разбила ему окно самодельным мячом, сшитым из двух набитых опилками шапок, силач не ругался. Лишь попросил сделать футбольное поле у лимана и больше не играть под окнами. [2]

Пенсия работе не помеха

Даже в преклонном возрасте Поддубный сохранил феноменальную силу. Юрий Петрович вспоминает, как тот легко вязал узлы из гвоздей, работал по хозяйству огромной лопатой, похожей на лемех, а за водой ходил с бидоном на четыре ведра. При этом любил подолгу лежать в лечебных грязях, в которых не рекомендовалось находиться более 10-15 минут. Врачи не могли его выгнать оттуда. Иван Максимович лишь отмахивался: “Я выдюжу”.

Сохранился интересный документ — Трудовое соглашение между управлением цирков и «артистом французской борьбы товарищем Поддубным», согласно которому Иван Максимович должен был 16 раз в месяц выступать в “матчах французской борьбы”. Примечательно, что документ датирован 1940 годом. То есть Поддубный продолжал бороться, когда ему было почти 70 лет. Причем это не последние его выступления. Известно, что Иван Максимович выступал на арене цирка еще в декабре 1943 года.

Еще один любопытный факт: заявление о пенсии чемпион написал 9 сентября 1941 года, а уже 11 сентября без задержек и волокиты получил пенсионное удостоверение. И это несмотря на то, что шла война! Кстати, пенсия Ивану Максимовичу была назначена довольно приличная по тем временам – 350 рублей в месяц. [2]

Война

В августе 1942-го в Ейск вошли немцы. Этот период в биографии «русского богатыря Ивана Поддубного» или вовсе не освещается, или авторы отделываются невразумительными фразами. Однако, как это часто бывает, народная память имеет свойства хранить сведения, пусть не всегда точные, субъективные, но все-таки позволяющие хотя бы в общих чертах восстановить недостающее звено в прошедшем. А в биографии Поддубного это недостающее оказалось горьким, трагическим.

Семидесятилетний Поддубный не захотел эвакуироваться: «Куда бежать? Помирать скоро». У него и вправду стало пошаливать сердце. Не доверяя лекарствам, он лечился настойками из степных кубанских трав. [3]

О жизни Поддубного в оккупации ходят легенды, в которые трудно поверить. Однако невероятные факты подтверждает крестник борца. Немцы с таким пиететом относились к прославленному чемпиону, что позволяли ему в открытую ходить по улицам с орденом Трудового Красного Знамени на груди, который ему вручил в 1939 году Калинин. Да и фотографию, на которой всесоюзный староста передает награду борцу, Поддубный при немцах тоже не снимал со стены.

Гестапо не трогало орденоносца

В первые же дни оккупации его задержали люди из гестапо. Они увидели преспокойно расхаживающего по улице старика в соломенной, видавшей виды шляпе, в серой рубахе навыпуск и с пятиконечной звездой на ней — орденом Трудового Красного Знамени, который Поддубный никогда не снимал.

Вспоминает Юрий Петрович Коротков:

– Как-то мы с пацанами играли возле дома Ивана Максимовича. Вдруг видим – подъезжают две машины. Одна – крытый грузовик, из которого быстро выскочили и выстроились в два ряда немцы с автоматами. А из другой – открытого роскошного “Ситроена” с хромированными колесами – вышел офицер в черном мундире. Мы спрятались в соседнем дворе и наблюдали через забор. Поддубный вышел навстречу офицеру, и они… обнялись. Судя по всему, немец оказался борцом, с которым Иван Максимович был хорошо знаком и, возможно, даже встречался до войны на ковре. После этой встречи немцы предоставили крестному помещение, завезли туда три бильярдных стола-шестиножки и помогли открыть бильярдную.

В той же бильярдной работал маркёром Георгий Лукич Зозуля (родственник Юрия Короткова), который уговаривал Поддубного: мол, отцепи ты этот орден, тебя же за него пристрелят. Иван Максимович только отмахивался:

«Не пристрелят. Они меня уважают». [2]

С выручки Поддубный помогал жене и пятерым детям соседа Михаила Черникова, ушедшего на фронт добровольцем.

Рядом располагался бар, то перебравших игроков Поддубный, как котят, вышвыривал за дверь бильярдной, выполняя таким образом роль и вышибалы.

По воспоминаниям очевидцев, жителей Ейска, фрицы-дебоширы очень гордились тем, что сам Иван Великий выставляет их на улицу. Однажды к Поддубному приехал представитель немецкого командования, предлагал уехать в Германию, чтобы тренировать немецких спортсменов. Тот отказался: «Я — русский борец. Им и останусь». И это заявление сошло Поддубному с рук. Немцы преклонялись перед его силой и всемирной славой.

Поговаривали, что в бильярдную к Поддубному заходили местные старики втихую послушать наше радио. Немцы выдавали ему по 5 килограммов мяса в месяц. [3]

Состава преступления не нашли

В феврале 1943-го в Ейск вошли части Красной Армии. На Поддубного посыпались доносы, мол, на немцев работал. За Ивана Максимовича взялось НКВД. Провели обстоятельную проверку, никаких фактов сотрудничества с фашистами не обнаружили. Что касается бильярдной, то ее квалифицировали «как чисто коммерческое заведение».

Вспоминает Юрий Коротков:

– Когда в город вернулись наши, крёстного несколько раз вызывали в НКВД. Иван Максимович очень переживал по этому поводу. Говорил, что ему задают дурацкие вопросы и никак не могут понять, что он патриот своей страны.

А спас борца орден, который он не снимал ни на улице, ни в бильярдной. В НКВД этому не поверили, организовали расследование, опросили свидетелей. Всё подтвердилось. [2]

Конечно, Поддубному повезло: осудить и отправить в лагерь его тогда ничего не стоило. Эта магическая фамилия, видимо, подействовала на самые горячие головы СМЕРШа.

После освобождения Ейска Иван Максимович ездил по близлежащим воинским частям и госпиталям, выступал с воспоминаниями, пропагандируя спорт и здоровый образ жизни.

В декабре 1945 года отмечалось 60-летие отечественной тяжелой атлетики. В честь этого события не забыли и Поддубного, присвоив ему почетное звание «Заслуженный мастер спорта». Нечего и говорить, что этого бы не случилось, если бы он запятнал свою репутацию предательством.

Отметим, что в сторону Поддубного нередки нарекания, склоняются его жестокость, скупость и даже жадность. А по воспоминаниям младшей сестры Поддубного Евдокии Максимовны, Иван Максимович зачастую раздавал беспризорникам полную кошелку рублей. Даже, если Поддубный и не был ангелом и натуру имел неоднозначную, ему многое можно простить за ту славу, которую он принес России. В этом отношении его можно поставить в один ряд с Ломоносовым, Менделеевым, Пушкиным и Толстым. [8]

Голодал ли Поддубный?

Время было нелегкое. Народ голодал… Тот паек, на котором сидел весь Ейск, не мог даже в малой степени удовлетворить потребности могучего организма борца. Он написал в Ейский горсовет:

«По книжке я получаю 500 граммов хлеба, которых мне не хватает. Я прошу добавить мне еще 200 граммов, чтобы я мог существовать. 15 октября 1943 года».

Теперь он нередко приходил к директору ейского хлебозавода. Тот никогда не отказывал старику в куске хлеба. Если Поддубному присылали из Краснодара дополнительный сахарный паек на месяц, он съедал его за один день. Чтобы поддержать себя, носил в скупку одну за другой медали. Иногда от недоедания он сваливался в постель и лежал несколько дней, чтобы подкопить сил. [3]

Ейский горисполком выдал ему талоны на питание в столовой и карточки на получение сухого пайка по литере «Б». В те военные годы такие карточки давали только очень нужным специалистам.

Из рассказа ейчанина-старожила, бывшего тогда председателем Ейского спортивного общества «Спартак» (с 1944 по 1987 г.), Варткеса Амаяковича Адамьянца:

«Поддубный был членом нашего общества. Мне и ему из Краснодара ежемесячно присылали дополнительный сахар. Я. Бывало, получу и растягиваю удовольствие по чайной ложке на месяц. А он съест за один день и говорит мне со смехом: «Сахару больше нема…» И матерился крепко: «Довели до нищеты, распродал все медали».

А когда встречался с моряками» Азовской военной флотилии, рассказывал о своей жизни, о победах на аренах цирков различных стран и всегда упрекал: «Что же вы, морячки, не настояли забрать меня с собой, эвакуировать… Чтобы не помереть с голоду, я вынужден был держать бильярдную…» (Запись беседы в Ейске 5 сентября 1997 г.) [1, с. 25]

Поддубный просил помощи и у Ворошилова:

«Климент Ефремович, мне 78 лет. Вспомните мои заслуги перед страной и советской властью. Вы сами называли меня национальным героем, а теперь забыли. Прошу одного. Прикрепите меня к столовой воинской части, чтобы я хоть иногда ел горячее.»

Крестник Ивана Максимовича (Юрий Коротков) с негодованием отвергает слухи о том, что в последние годы жизни Поддубный голодал:

– Иван Максимович получал неплохой паек. Я сам ходил за ним на мясокомбинат и на склад, где выдавали пайки военным. У Поддубного для этого была вместительная сумка, которую он называл “кишкой”. [2]

Пожалуй, большую ясность о жизни Поддубного внесет интервью «Советскому спорту» от 1 августа 1989 года. Эта версия заслуживает большего доверия, потому что отвечает репортеру племянница Ивана Максимовича, дочь его родной сестры. (А всего их было 3 сестры и 4 брата). Вот выдержки из этой заметки.

«Сначала его тоже раскулачили – отобрали дом в Богодуховке. Он, конечно обиделся. Уехал было, в Америку, но долго там не выдержал: все время о России и Украине говорил. Нигде кроме России жить не мог. И вернулся …

Вынужден был с переездным цирком до старости ездить и выступать. В гастролях он большую прибыль приносил: популярность имел большую, народ валом валил посмотреть русского богатыря …. Когда боролся, жил в достатке…»

«А ему еще в 1937 году, когда исполнилось сорокалетие его выступлениям на сцене, дали пенсию – 400 рублей. А деньги, что в Америке заработал, только процентами отдавали. Через Торгсин. Это, правда, дало возможность в голодные годы выжить.»

Выходит, Поддубный все же получал, пусть даже проценты с гонорара от американских гастролей. С голода, конечно же, он не умирал, но те тяжелые времена не дали ему прожить старость, достойную чемпиона чемпионов.

Еще немного воспоминаний его племянницы:

«… Мама умерла рано, отца раскулачили, а дядя, когда уже вернулся из Америки, купил в Ейске – там с продуктами хорошо еще было – небольшой домик и я жила с ним. Подросла, пошла на завод – все-таки 800 граммов хлеба давали там, а дядя уже не работал, был на пенсии и они очень нуждались…. Позже я замуж вышла, помогать кое-чем могла». [8]

По другим свидетельствам, Иван Максимович — всегда натура широкая, бессребреник, стал прижимист. Насыпав в короб муки, ставил на ней отпечатки пальцев, чтобы никто не смог взять даже щепотки. Такие мелкие подробности лучше всех пространных описаний дают представление о последнем этапе жизни самого прославленного и непобедимого из русских богатырей. [3]

Чем же можно объяснить столь противоречивые свидетельства? А заодно и упрёки в адрес государства — мол, «немцы в оккупацию давали Поддубному по 5 килограммов мяса ежемесячно, а родная страна уморила голодом. Оттого и помер».

Дело, по всей видимости, не в том, что кто-то сознательно обрекал известного борца на голодное существование, а в том гигантском количестве калорий, которых требовал его могучий организм. В этом свете и тот факт, что Иван Максимович получал от государства более чем достойный паёк, и то, что ему этого явно не хватало, тоже правда.

После войны всем было непросто, но голодная смерть знаменитому борцу точно не грозила. Да и причина смерти — вовсе не дистрофия.

Он и в семьдесят пять лет был здоров и крепок, но в мае 1947 года с ним произошёл несчастный случай — неудачное падение и закрытый перелом шейки бедра. Иван Максимович оказался прикованным к постели. Кость долго не срасталась. Без костылей он не мог передвигаться.

Для спортсмена, всю жизнь испытывавшего физические перегрузки и до самой старости упражнявшегося с гирями, постельный режим и костыли стали губительными. Но он не сдавался, тренировался даже на одном костыле с палочкой. Однако стало сдавать сердце… [1, с. 26]

Всё дело в сердце. Есть даже такой медицинский термин — «спортивное сердце». Понятие и феномен «спортивного сердца» первым изучил и описал шведский врач Соломон Хеншен в 1899 году. Гипотеза «спортивного сердца» гласит, что спортивная деятельность вызывает специфические аномалии сердечной мышцы, которая адаптируется к экстремальным нагрузкам. И, соответственно, может вызвать специфические риски. Следствием этих рисков может быть смерть в случае резкого прекращения регулярных экстремальных нагрузок, к которым адаптировался организм.

Вот и получается, что для спортсмена, тем более атлета, движение — это жизнь. В буквальном смысле. А ведь Поддубному в течение многих месяцев удавалось на костылях добираться лишь до скамейки, которую выставляла к калитке его жена. Здесь он мог хотя бы поговорить с проходившими мимо людьми. [3]

Здесь русский богатырь лежит

Умер Поддубный в 1949 году на семьдесят восьмом году жизни. Кто знал их семью, говорили, что для Поддубных это не возраст — там помирали далеко за сто лет. Кряжистый род был, вечный…

Вспоминает Юрий Коротков, крестник Ивана Поддубного:

– Когда Поддубный умирал, я дежурил у его постели. Телефона не было. Когда я сбегал за “скорой”, все уже кончилось. “Поддубный ушел спокойно” – так мне сказали. [2]

Получив телеграмму из Москвы «Хоронить как положено», гроб с телом Поддубного установили в здании спортшколы. Похоронили его не на кладбище, а в городском парке, где от военных лет остались могилы погибших здесь летчиков. Поставили простую ограду, на дощечке написав суриком: «Иван Поддубный».

Прощаться с Поддубным первыми прилетели известные борцы – Мазур, Буль, Мекокишвили. Многие тысячи народа дожидались своей очереди, чтобы проститься с великим героем России. Вся Кубань – колхозники, рыбаки, хлеборобы, садоводы и виноградари – сурово замерла перед Домом Культуры, где проходит процедура прощания. Еще при жизни Поддубный стал таким же незыблемым символом, как незыблема победа добра над злом, стал олицетворением русской силы и стойкости, воплощением несгибаемого русского духа. Его великую гордость не смогли сломить ни самые страшные и грозные соперники на борцовском ковре, ни парижские апаши, ни мафиозные итальянцы, ни махновцы, ни зверствовавшие в Одессе сионочекисты, ни их коллеги и соратники – гитлеровские оккупанты.

Он действительно сознавал себя русским богатырем, чем-то сродни Илье Муромцу. [8]

Вскоре всю эту территорию затянуло травой. Тихо и мирно здесь паслись местные козы с коровами. Но однажды по Би-Би-Си передали, что в городе Ейске в запустении, почти стертая с лица земли, находится могила Ивана Поддубного — человека, которого так никто и не смог положить на лопатки. Тогда власти стали искать место захоронения и в 1957 году поставили гранитный памятник. [3]

К столетнему юбилею Поддубного (родился 8 октября 1871 г.) немногочисленный Ейск преобразился. Здесь собралась живая история классической борьбы, как профессиональной, так и любительской: А. Мазур, А. Сенаторов, А. Катулин, М. Стрижак, В. Плясуля, В. Соколов, М. Греков, И. Коткас и Бригманис.

Был проведен борцовский турнир памяти И. М. Поддубного, торжественно открыты состязания на стадионе и установлена мемориальная доска на доме Поддубного.

В центре парка имени И. М. Поддубного 8 октября 1971 года открылся двухэтажный Мемориал Поддубного. Состоялся Мемориал благодаря спонсорской помощи богатых кубанских колхозов. В нем нашлось место и для борцовского зала и для музея Поддубного. В этом же парке – могила Ивана Максимовича. Надгробие – на черном мраморе простая и скромная надпись: «Здесь русский богатырь лежит». А на камне памятника стихи:

Пройдут года… Не увядая,
В сердцах он наших будет жить»
Себе соперников не зная,
Лишь смерть не мог он победить. [8]

«Если падать с коня, то с хорошего»

«Большая советская энциклопедия» утверждает буквально следующее:

«…За 40 лет выступлений не проиграл ни одного чемпионата (имел поражения лишь в отдельных схватках).» [4, с. 109, столбец 313]

Кто же те несусветные богатыри (или везунчики?), которые изумляли публику пусть редкими, но все же бесспорными победами над самим «Железным Иваном»?

Общего впечатления они все равно не изменят, всего 4 проигрыша за 44 года борьбы. Все они случились во второй половине борцовской карьеры Поддубного, когда ему было от 43 до 70 лет. Сенсацией стал самый первый проигрыш Поддубного Булю в 1916 году в Тифлисе (Тбилиси). Его следует рассматривать как издержки профессии циркового борца.

Чемпионат в Тифлисе прогорал, он стал не интересен зрителям, потому что финал был предрешен. Буль, не смотря на всю свою технику борьбы, не был по настоящему серьезным противником Поддубному.

Короткая справка: Клеменс Буль считается чемпионом мира с чемпионата 1911 года в Петербурге, после побед над знаменитыми иностранными борцами: Ван Риллем, Карнатским, Англио. Славу сильнейшего борца приобрел после двухчасовой схватки вничью с Збышко в 1915 году. Также сводил к ничьей схватки с Поддубным, Шемякиным, Вахтуровым, Посунько. Одержал победу над такими сильными борцами, как Заикин, Чуфистов. Башкиров, Поль Абс, Стерс, Каван. Типичный фаворит цирковых чемпионатов – изумительной красоты фигура, виртуозная ловкость, красивая манера борьбы с оригинальными приемами. Равных по технике ему ему не было и нет – утверждают апологеты Буля и еще, что «только Первая мировая война помешала ему стать преемником Поддубного на европейском континенте». Скорее помешала не война, а нехватка собственного веса – Буль весил около 100 кг, что считалось средним весом. При встрече с тяжеловесом высокого класса у него не было никаких шансов на победу – он мог только свести схватку вничью. Победить Заикина он смог только тогда, когда тот уже был искалечен в авариях на аэропланах.

Чтобы снять тифлисский чемпионат с «якоря» и ехать далее, нужна была сенсация из сенсаций, которая заставила бы зрителя повалить толпой в цирк. Сенсацию решили сделать из победы Буля – любимца кавказских зрителей над Поддубным. Буль завоевал сердца жителей Тифлиса тем, что после своих побед лихо отплясывал лезгинку и выходя на «бис» перепрыгивал стол с судейской коллегией.

В первой половине своей карьеры Поддубный категорически отвергал предложения «подвалиться» под соперника, каким бы именитым он не был. В этом Поддубный был непреклонен: «нехай положит, если сможет» – таким был его ответ на щедрые посулы, а угрожать ему никто и не осмеливался. Но во второй половине многое изменилось, организаторы чемпионатов выработали множество приемов воздействия даже на самых строптивых борцов.

Победа Буля в описании многих очевидцев выглядела весьма сомнительно. Буль провел суплес не оказывающему сопротивления Поддубному, но фиксации на лопатках не было – раздался свисток судьи, Поддубный отшвырнул Буля от себя и ушел с ковра. Большинство знатоков борьбы, также не воспринимало победу Буля всерьез: ни биограф Гринвальд, ни такой авторитет как Б.М. Чесноков, ни коллекционер и писатель В.М. Пивкин. К тому же Поддубный легко взял реванш во второй схватке этого же чемпионата. Для сравнения: Поддубному – 45 лет, Булю – 28 лет.

В 1922 году в Москве Поддубный снова побеждает Буля. В этот момент Поддубному перевалило за 50 лет, а Булю всего 34 года. (В. М Пивкин «Колосс Поволжья», стр 162).

В 1928 году в Курске состоялся чемпионат в цирке братьев Танти. В финале Поддубный легко срывал все захваты Буля. Из газетного отчета:

«С самого начала борьбы Буль проявил инициативу, стараясь поймать Поддубного на какой-либо прием, но непоколебимая сила чемпиона отражала все атаки Буля».

Были взаимные переводы в партер, которые не дали особого результата. Попытка Буля провести «тур де тет» закончилась для него плачевно. Поддубный придавил его в партер и перевернул на обе лопатки. Туше не было засчитано, поскольку Поддубный зажал его ногу коленями. Затем он целый час пытался поймать Буля и уложить. Но безрезультатно – уж больно быстр и ловок был Буль и ускользал от Поддубного (Поддубному – 57 лет, Булю около 40 лет).

Интересный казус: схватку признали ничейной, но старый противник Поддубного Лебедев нашел параграф правил: в ничейной схватке победителем признается более легкий по весу. Вот примерная история поединков Буля с Поддубным за добрый десяток лет. Отметим, что встречи с Булем предпочли избежать такие борцы как Лурих и Аберг.

Теперь о проигрыше Поддубного Чуфистову. Вот мнение коллекционеров атлетической старины, приведенное в книге В. М. Пивкина «Колосс Поволжья»:

«Сошлюсь на свой давний разговор с Ю. А. Поляниным. Когда в 1924 году во 2-м Московском госцирке понадобилось, чтобы для дела «Батя» лег, а он очень дорожил своими лопатками и именем, Иван Максимович долго сопротивлялся. Затем, согласившись, сказал, что ему надо подумать – под кого. И он выбрал: «Если падать с коня, то с хорошего».

Поддубный мог проиграть схватку, но только сильнейшему. А таким он считал в том чемпионате лишь Ивана Ивановича Чуфистова – заключил тогда Юрий Ананьевич Полянин. Добавим, что черноземного богатыря Чуфистова действительного атлета мирового класса, Поддубный легко раскладывал и до того и после.

Теперь о его проигрышах на седьмом десятке. В 1934 году в Ростове 63-летний Поддубный на исходе 20 – минутной схватки расслабился и прозевал атаку своего 23-летнего ученика, двухметрового колосса Сибири Василия Яркова. Как ни обидно – туше.

В 1937 году в Горьком 66-летний Поддубный настраивался на победу в чемпионате и действительно мог победить. Он захватил 40-летнего великана Борова передним поясом и бросил на спину. Но Боров и в самом деле был страшно силен. Он смог перевернуться вместе с Поддубным и подмял его под себя. Невзирая на то, что ему уже под 70 Иван Максимович переживал это поражение, и уехал, не дожидаясь конца чемпионата.

Спаситель и святой

Именно Поддубный уберёг крестника от скользкой уголовной дорожки, когда тот связался с дурной компанией и начал воровать на базаре.

– Однажды я и мой напарник Горох вытащили пачку денег у деда, который продал корову и спрятал купюры в ведро. Потом я увидел, как дед плачет. Оказалось, что у него дома осталась больная бабка. Я не выдержал, сказал, что мы нашли деньги, и вернул всю пачку. А Горох доложил об этом нашему вожаку Лавро, и тот сильно меня избил. Узнав о случившемся, Поддубный нашел Лавро и пригрозил открутить ему уши вместе с головой, если меня хоть пальцем тронут.

Пришел он на помощь крестнику и когда того выгнали из школы. Во время приема в пионеры Юра надел на бюст Сталина фуражку. Шутника незамедлительно вызвали к директору и объявили об исключении из учебного заведения.

– Поддубный привел меня в школу, оставил в коридоре, а сам зашел в кабинет директора. Я сквозь щелку подслушал разговор. “Что же вы творите? Сироту обижаете! Пацан не соображает, что делает, а вы гоните его на улицу. Немедленно восстановить!” – я никогда не видел крестного таким сердитым. Выйдя из кабинета, он велел мне учиться дальше. Вообще, если бы не крестный, не знаю, что бы со мной было. Ведь все мои знакомые – хулиганы и воры – давно сгинули в тюрьмах, а из меня Поддубный сделал человека и приобщил к спорту. Увидев однажды, как мы деремся на улице палками, разогнал всех, а меня отправил заниматься в секцию бокса.

В Ейске прославленный борец был авторитетом даже для самых отпетых хулиганов. Однажды они попытались отнять у Юрия сумку с продуктами, но тут же отстали, услышав, что это продукты для Поддубного.

– В Ейске многие называли его святым человеком. Почему? Да потому что он помогал людям. Соседка, например, мучилась от головных болей, а он положил ей руки на голову – и все прошло. У главврача грязелечебницы была аритмия. Иван Максимович и ее вылечил. После войны в госпитале лежал тяжело раненный солдат Володя, о котором врачи говорили, что парень обречен. А Поддубный поставил его на ноги. Старики ходили к нему лечиться.

Удивлял чемпион жителей Ейска и совсем уж невероятными чудесами.

– Однажды он показал фокус. Взял и приложил к груди тяжеленный утюг, который разогревался углями. И утюг не падает, как приклеенный. Мы, мальчишки, даже специально проверяли, не было ли на нем клея. В другой раз Поддубного взяла с собой в море бригада рыбаков-каюшников. И такого улова, как в тот день, у рыбаков не было никогда. Сети с рыбой еле-еле вытянули. [2]

След Поддубного в культуре и искусстве

Иван Максимович любил хорошее пение. Пристрастили его к этому ещё в детские и юношеские годы певцы-земляки с родной Украины, а позже — друзья: Федя Шаляпин, который подарил ему карманные серебряные часы, и Алёша Пешков (Максим Горький). А среди портовых грузчиков заметил и привлек в цирк Михаила Запашного, давшего начало знаменитой цирковой династии.

Особенно трогали душу борца задушевные, раздумчивые и весёлые, разухабистые украинские и русские народные песни. Да разве могло быть иначе? Он вырос в песенном краю, в селе Красёновке Богодуховского уезда Полтавской губернии.

В Ейске Иван Максимович сблизился и с семьей Мордюковых. Юрий Коротков вспоминает:

– Мать будущей знаменитой актрисы тетя Ира дружила с моей матерью. Они часто пели вместе, очень красиво у них получалось, а Поддубный любил их слушать. Мог просто подойти к нашему открытому окну, когда оттуда доносилась песня. Ему нравились Шаляпин и Вертинский, но больше всего он любил украинские песни. Крестный даже пускал слезу, когда слушал душевную песню. [2]

Когда парубком ушел из села на заработки в Севастополь, работал грузчиком, то и тут, несмотря на тяжёлый труд по четырнадцать часов в сутки, не расставался Иван с песней.

Любовь к песне Иван Максимович сохранил на всю жизнь. Даже в старости он хорошо пел для себя («про сэбэ») свои любимые народные песни, хотя голос у него был не то, что у младшего брата Митрофана. Тот имел могучий бас, пел в церкви, задувая трепетные язычки свечей, сотрясая сердца прихожан и крепкие стены храма. [1, с. 31-32]

В 1916 году имя русского богатыря Ивана Поддубного было у всех на устах. Он был знаменит! Он конечно не подозревал, что в один из вечеров в цирке Чинзелли за его борьбой следила пара умных восхищённых мальчишеских глаз будущего великого советского певца Сергея Лемешева. [1, с. 30]

Ему тогда было около четырнадцати лет. Потрясённый увиденным в цирке, он пожелал во что бы то ни стало стать борцом. Сергею удалось даже встретиться со знаменитым тогда по всей России арбитру по борьбе Иваном Владимировичем Лебедевым, который «благословил» юношу с прекрасным телосложением — дал ему записку в школу тяжёлой атлетики.

Из Серёжи Лемешева борец не получился, но сцена захватила его воображение, примагнитила к себе. После Октябрьской революции талантливый деревенский мальчик, помощник мастера сапожной мастерской пробьётся к ней упорным настойчивым трудом, покорит слушателей своим чистым и ясным, своим «соловьиным» лирическим тенором.

Трудно сказать, удалось ли повстречаться двум знаменитостям — Ивану Поддубному и Сергею Лемешеву, но лицо Ивана Максимовича озарялось светлой радостной улыбкой восторга, когда он слышал песни в исполнении Лемешева.

Один из таких моментов запечатлел на фотоаппарат «Фотокор» ейский фотограф Александр Власович Катенко (отец известного писателя, поэта и краеведа Евгения Котенко). Снимок так и называется: «Поддубный слушает Лемешева». Его высоко оценили фотографы Фридман, Пряткин и Маточкин.

Негативы и снимки погибли в лихолетье, фотоаппарат был выменян на хлеб, но пару снимков автор успел подарить Ивану Максимовичу Поддубному.

В Днепропетровском музее есть картина «Запорожец» художника Н. И. Струнникова, написанная в 1906 году. Картина огромная (метра три высотой и метра полтора шириной), в тяжелой раме, написанная масляными красками.

Из светящейся таинственной полутьмы (совсем как на полотнах Рембрандта) выступает молодой атлетического телосложения казачина. На нём нет рубахи, он обнажён по пояс. Подпоясан красным шёлковым кушаком. Он в синих атласных шароварах, широких как Чёрное море.

На ногах лёгкие «сапьянцы» — сафьяновые сапожки. Голова выбрита наголо, только на макушке оставлен длинный узкий пучок волос — знаменитый запорожский чуб — «оселедец». Наголо бритый подбородок, длинные обвислые усы. И столько уверенной силы, столько великодушия и благородства во всей фигуре казака, что глядишь и не можешь оторваться. Настоящий богатырь!

Стоит он, заложив могучие руки свои за спину, стоит откинув корпус несколько назад и подав левое плечо чуть-чуть вперёд, на зрителя. Широченная грудь, бычья шея, стальные бицепсы, тренированный брюшной пресс. Хорош — ничего не скажешь! [1, с 43]

Немногие знают, что художнику Струнникову (незаурядному борцу-любителю) позировал именно Поддубный. Струнников, сверстник Ивана Поддубного был знаком с борцом.

Работу над портретом Струнников начал ещё летом 1905 года, когда Поддубный тщательно готовился к Парижскому международному чемпионату, строго соблюдал режим, аккуратно и точно выполнял весь комплекс ежедневной тренировки, не пил ничего спиртного, не курил. [1, с 56]

Ввиду плотного гастрольного графика Поддубного, Стунников не мог продолжать работу над портретом: Поддубный всё не возвращался. Только к концу 1906 года Николаю Ивановичу Струнникову удаётся закончить работу над портретом Поддубного.

7 апреля 1907 года Струнников отослал картину профессору Яворницкому, по заказу которого картина была написана. Кстати, именно поэтому некоторые искусствоведы и датируют портрет 1907-м годом.

Вокруг портрета Поддубного-«Запорожца» ходят легенды. Одни утверждают, что этот портрет — оригинал, другие считают его копией. Секрет раскрывается в письме Н. И. Струнникова профессору Яворницкому от 29 мая 1907 года:

«… Я вам послал копию с изменениями, а оригинал находится у Ивана Максимовича Поддубного. Написан он с натуры и лучше, чем копия. На оригинале он без чуба, усы закручены, трико вместо штанов. Только одна грудь на Вашем портрете осталась без изменений. Рост на обоих портретах натуральный».

Вот так! В Днепропетровском музее — копия, сделанная строго в соответствии с пожеланиями заказчика (Яворницкого). А судьба оригинала (без казачьей атрибутики), переданного в 1907 году Поддубному, неизвестна…

Был знаком Иван Максимович и с известным российским писателем и переводчиком, Александром Куприным, который встречал борца в те годы, и писал о нем так:

«Намедни ужинал с Поддубным — человеком огромной силы и такой же глупости.»

Чем вызвана столь нелестная оценка умственных способностей «чемпиона чемпионов» неизвестно, но вспомним, что острый на язык Куприн вошёл в историю не только как автор произведений «Гранатовый браслет», «Поединок», «Яма», но и как автор уничижительного названия СССР — «совдепия», прочно вошедшего в жаргон нескольких поколений.

Наследие Поддубного в спорте

Напомним, Поддубный поначалу вёл образ жизни обычного пенсионера, лишь иногда устраивал показательные бои с заезжими борцами. Однако вскоре снова набрал учеников и начал ездить на гастроли. Среди них был и Михаил Запашный — основатель цирковой династии. [6]

Имя Хаджи-Мукана Мунайтпасова — ученика и друга Ивана Поддубного — овеяно поистине легендарной славой. Он был неоднократным победителей многочисленных чемпионатов по французской и вольной борьбе. О его силе и мощи до сих пор по земле казахской ходят легенды.

Но есть и другая легенда, будто Хаджи-Мукан избегал борьбы со своим учителем — уклонялся от схваток с Иваном Поддубным. Но биограф батыра А. Букитбаев документально установил, что он встречался с «чемпионом чемпионов» в Петербурге в 1913 году на арене цирка Чинзелли на чемпионате французской борьбы.

В музее Хаджи-Мукана есть документальный фильм Казахской киностудии «Его звали Хаджи-Мукан» (в двух частях). Начинается кинофильм с подлинных, документальных драгоценных кадров, снятых в 1913 году, по-видимому, на манеже в цирке Чинзелли. Кадры показывают парад-алле, где самые сильные борцы чемпионата шагают по арене цирка. Замыкает шеренгу Иван Максимович Поддубный. Перед ним, четвертым в шеренге, идёт Хаджи-Мукан. [1, с. 75]

В 1913 году финале схватки международного Екатеринодарского турнира по французской борьбе Хаджи-Мукану предстояла схватка с Иваном Поддубным.

Хаджи-Мукан знал, какой огромной силой рук обладает его друг и учитель. Поддубный часто использовал приём, который всегда, особенно у заграничных борцов и зрителей, вызывал удивление, восхищение и даже ужас. Обхватив противника своими сильными руками, Поддубный буквально сковывал его движения, лишая возможности сопротивляться, отрывал от ковра и будто спеленатого, бросал на лопатки.

Именно этот приём Поддубный решил провести и на Хаджи-Мукане. Но как ни напрягал Иван Максимович свои бицепсы, как ни крутил казахского силача, уложить его на лопатки ему не удалось.

Обоим эта схватка стоила многих сил и нервов. Ничью Хаджи-Мукана можно с полным правом считать его победой, ибо мало кому удавалось так долго выдержать натиск «чемпиона чемпионов».

После Екатеринодарского чемпионата борцы отправились в Тифлис. Там сложилась редкая и щекотливая ситуация: три борца — Поддубный, Аберг и Хаджи-Мукан, — имея каждый одинаковое число побед, во встречах между собой не смогли ослить друг друга. Жюри приняло небывалое в истории борьбы в России решение: всем трём борцам, чтобы никого не обижать, присудило первое место. [1, с. 80]

Итак, после войны Поддубный уже не боролся, если не считать две показательных ничейных схватки с Александром Мазуром в 1945 году. Проводились они в честь 60 – летнего юбилея Российской тяжелой атлетики. Как уже говорилось, ранее в воинских частях и военных училищах он вел целые спортивно-оздоровительные программы.

Выступал с воспоминаниями и своеобразными лекциями, отвечал на множество писем, в которых давал советы по спортивным тренировкам, режиму и питанию, водным процедурам – по которым разработал свою собственную систему. Письма подписывал: «Русский богатырь Иван Поддубный».

Огромным было его влияние на мальчишек и незабвенны воспоминания о нем. Он повлиял на жизнь юноши, ставшим силовым гастролером, афишируемым как «Дон Михаил Греков».

«Ивана Максимовича школа, – любил повторять Греков, – Тренируюсь каждый день, как он учил».

Ю. Шапошников видел уже 70 летнего Поддубного, но и тогда впечатлила его разминка с гирями и схватки с лучшими борцами Советского Союза. Шапошников стал спортивным тренером, популяризатором атлетики, консультантом журнала «Наука и жизнь».

И в 75 лет Иван Максимович был бодр и энергичен, продолжал выступления с лекциями и воспоминаниями и переписку. До сих пор помнят его заветы морякам черноморского флота – «Слово к черноморцам». [8]

С 1962 года в Советском союзе, а сейчас и в России проходит Гран-при Ивана Поддубного — международный турнир по греко-римской борьбе.

В 2021 году в Краснодаре, в честь 150-летия шестикратного чемпиона мира по греко-римской борьбе Ивана Поддубного и 45-летия победы сборной СССР по классической борьбе на Олимпиаде 1976 года в Монреале состоялся международный турнир по греко-римской борьбе. В турнире приняли участие 20 российских и иностранных спортсменов (из 8-ми стран) в 10-ти весовых категориях.

Фильмы об Иване Поддубном

Игровые:

1. «Борец и клоун» — «Мосфильм», 1957 г. Хроно: 95 мин. Режиссеры: Борис Барнет, Константин Юдин. │ О фильме: Одесса на рубеже ХIХ и ХХ веков. Грузчик из Феодосии Иван Поддубный и молодой клоун-сатирик Анатолий Дуров поступают на работу в Одесский цирк. Но прежде чем к ним придет успех и слава, артисты проходят суровую школу жизни. Они сталкивалкиваются с подлостью и коварством коллег-конкурентов, вызывают недовольство власть предержащих. Но сила духа и любовь к своему делу все же берут верх.
2.  «Знай наших!» — «Казахфильм», 1985 г., режиссер Султан Ходжиков. Хроно: 81 мин. │ О фильме: В 1904 году казахский борец Хаджа Мукан, вдохновленный успехами русского богатыря Ивана Поддубного – чемпиона мира по французской борьбе, решил выступить на большой арене. Ходжа Мукан приехал в Париж и занял два первых места.
3. «Поддубный» — «Централ Партнершип», 2012 г. (премьера 10.07.2014), режиссер Глеб Орлов. Хроно: 122 мин. │ О фильме: Его называли Чемпион чемпионов. О силе и волевом характере Поддубного слагали легенды. И в 50 великий борец играючи одолевал молодых атлетов, а в вопросах чести и справедливости не знал компромиссов. И лишь любовь смогла уложить Русского Богатыря на обе лопатки…

Документальные:

1. «Цирк нашего детства» — ТО «Экран», Гостелерадио СССР, 1983 г., режиссер Алексей Габрилович. Хроно: 50:21.
2. «Иван Поддубный. Трагедия силача» — Телекомпания «Спутник-2000», 2000 г., режиссер Александр Смирнов. Хроно: 44:03.
3. «Сила и слабость богатыря Поддубного» (из цикла «В поисках истины») — Телеканал «СТБ», 2008 г., режиссер Татьяна Мельниченко, главный режиссер Владимир Турич. Хроно: 44:03.
4. «Иван Поддубный и Мария Машошина. Больше, чем любовь» — ООО студия «Фишка-фильм» по заказу ГТРК «Культура», 2010 г., автор, режиссер и оператор Алексей Зайцев. Хроно: 38:56.